Именем ВЧК

К вопросу о том, кто подарил Гитлеру коня и предыстории отделения балкарцев в документальной повести Андрея Попутько и Юрия Христинина «Именем ВЧК», Ставропольское книжное издательство, 1988 год. Сосканирована. Я не причем - просто выложил отрывок из книги. Почему я это сделал? Нет, не для того, чтобы что-то нагнетать. Просто один очень именитый балкарский общественный деятель с завидным постоянством на всю страну провозглашает, что кабардинцы подарили коня Гитлеру. Каждый раз, как он будет об этом заявлять, я тоже буду выкладывать этот текст в интернет - иначе его, видимо, не остановить.

... Все они — в праздничных нарядах — черных черкесках, новых каракулевых кубанках, белых кавказских башлыках на плечах. Над их головами по­лощутся фашистские знамена с паукообразной сва­стикой.

Всем им было известно, что бургомистр Кисловодска Маджир Кочкаров пригласил на праздник главнокоман­дующего Северо-Кавказским фронтом генерала Клейста и других высоких фашистских чинов. На торжественную встречу прибыл весь состав «национального комитета» во главе с Байрамуковым. Бургомистр заранее позаботился о веселье — были определены танцоры, чтобы блеснуть перед высокими гостями искрометной лезгинкой, и исполнители кавказской музыки на гармошке, бубне в зурне. Также было приготовлено много дорогих подарков.

И вот подъехала машина генерала в окружении большого кортежа автомобилей и мотоциклистов, Члены «комитета» приветствовали «освободителей». Кады Байрамуков и Маджир Кочкаров выступили с приветственными речами, в которых заверяли гостей в своей верности «новому порядку» и преданности Гитлеру.

В подтверждение этих слов по заранее составленному сценарию Добай Тотуркулов вывел в круг восторженных гитлеровцев красивого белого коня с позолоченным седлом.

— Этого карачаевского красавца, — указал он на скакуна, — а также кавказский, костюм с кинжалом мы дарим лично великому фюреру в знак нашей верности! Просим передать наш подарок...

— Хайль! — закричали удивленные приятной неожиданностью фашисты. — Хайль Гитлер! С вашей помощью, господа, мы победим большевиков!

Генералу и окружавшим его офицерам были торжественно вручены черкески, пояса с серебряными наборами, кинжалы в позолоченных чеканных ножнах.

Клейст был весьма растроган и, в свою очередь, подарил им четыре корана в знак уважения мусульманского праздника ураза-байрам. А затем за заслуги перед германской армией вручил награды — кресты из, слоновой кости Кады Байрамукову, Маджиру Кочкарову, Магомету Байчорову, Добаю Тотуркулову, кадию Карачая Ибрагиму Кубаеву и некоторым другим предателям.

Праздничное гулянье продолжалось двое суток, о чем с высоким пафосом и не меньшей выдумкой писала «Таулу Джашау», пытаясь без зазрения совести чувства изменников приписать всем горцам.

Лишь немногим участникам праздника ураза-байрам было известно, что среди тех, кто окружал гитлеровского генерала, есть два «представителя балкарского народа», прибывших в Кисловодск из Нальчика. Это бургомистр Балкарии Эфендиев и белый эмигрант Паго Шакманов. Они приехали сюда не ради поклонения мусульманскому празднику. Задача у них была посложнее. Они выдвинули перед «Карачаевским национальным комитетом» предложение о воссоединении балкарских и карачаев­ских земель, создании самостоятельной республики и отторжении ее от Советского Союза. Кады Байрамуков и все члены «комитета» охотно приняли предложение. Санкционировал эту политическую авантюру и гитлеров­ский генерал. Начались долгие споры о «деталях» нового государства: на какой основе объединяться, какой город избрать столицей, какова численность населения балкарцев и карачаевцев, как быть с народами других национальностей?

И договоренность была достигнута: создать совместную комиссию, которая в течение месяца должна подготовить текст соглашения.

В декабре 1942 года в Микоян-Шахаре состоялось юридическое оформление «соглашения», текст которого был опубликован в газете «Таулу Джашау».

Вот выдержки из этого «документа»:

«Настоящее соглашение совершено представителями карачаевского и балкарского народов в г. Кисловодске 21 декабря 1942 года.

От имени карачаевского народа принимали участие: Байрамуков Кады, Байчоров Хаджи-Исхан, Кочкаров Хаджи-Мурат, на основании имеющихся полномочий.

От имени же балкарского народа участвовали: Эфен­диев Балаутдин, Ульбашев Ибрагим, Джанхотов Исхан.

§ 1. После освобождения территории Карачая и Бал­карии непобедимой Германской армией... народы Кара­чая и Балкарии, составляющие одну и ту же народность, имеющие один и , тот же язык, религию, одни и те же обычаи, нравы, адаты и уклад жизни, но насильственно разъединенные в прошлом, изъявили желание соединиться вновь в единую самостоятельную административную единицу под протекторатом Великого Германского народа...

х                 х                  х

В связи с многочисленными обращениями моих балкарских друзей и родственников я убрал со своей ленты выдержку из книги бывших ставропольских чекистов о карачаевских деятелях, подаривших коня Гитлеру. Выложил я этот материал для благих целей: чтобы прекратить в дальнейшем всякие инсинуации на эту больную тему. Однако, я не предполагал, что публикация вызовет шквал эмоций – ведь, дело было давно, тех, кто подставил своими актами, как кабардинский, так и балкарский народы давно нет в живых, да и общественно-политический строй, которую предали эти кучки людей, давно уже не существует. А живем мы в том строе, которую хотели бы установить те деятели…

За эти дни я прочитал сотни откликов, практически противоположных смыслов. Их трогать не буду, скажу лишь, что культуры общения, а тем более спора, у 90 процентов друзей отсутствует напрочь. Но самый главный вывод: эту тему лучше больше не поднимать никогда! Надеюсь, это поняли и те, кто на перманентной основе вновь и вновь спекулирует лучшими чувствами людей, для себя вылавливая рыбок в мутной воде.

Тем, кто упрекал меня в том, что я натравливаю народы друг на друга, хочу сказать, что я не меньший сторонник мира на нашей древней земле и не раз своими статьями доказывал это в конце 80-х и начале лихих 90-х, когда брат выступал против брата, а вместе все склонялись к разделу республики по национальному признаку. Тем более, мне было удивительно читать такие предостережения от тех, с кем мне и моим друзьям приходилось бороться за сохранение единства наших народов. Я не верю, что люди в одночасье становятся святее, чем ПАПА РИМСКИЙ.

Прошу простить меня за доставленные часы волнения, но я и сейчас уверен, что иначе не остановить некоторых деятелей–националистов. Остаюсь с уважением.

 ЕЩЕ ОДИН ПОДАРОК ГИТЛЕРУ ОТ КАРАЧАЕВЦЕВ

Перед нами лежит на столе потускневшая от времени небольшая папка с серебряной пластинкой во всю переднюю обложку. В пластинке сделана врезка, в которую вставлен застекленный фотопортрет бесноватого фюрера, а под ним выгравирована надпись: "Великому вождю немецкого народа Адольфу Гитлеру от карачаевского народа".

А текст? Чувство омерзения вызывает это творение, заканчивающееся раболепно-крикливой здравицей в честь... "великого защитника мира во всем мире Адольфа Гитлера!" Автор его -- предатель, гитлеровский холуй присвоивший себе право говорить от имени всего карачаевского народа, бургомистр Кисловодска Маджир Кочкаров. [Попутько А., Христинин Ю., "Именем ВЧК", Ставрополь, 1982 г., стр. 287

         

х                                           х                                  х

Lana Emyz

16 ч.

--Москва окружена отборными немецкими частями, - вещал Кады, -- Красная Армия разбита и отступает. В Карачае Советской власти больше не существует. Наш народ должен помочь вооруженному отряду. Надо беспощадно уничтожать каждого красноармейца, партийного и советского активиста, вести вооруженную борьбу с отступающими частями Красной Армии. Карачаевский народ должен с любовью встречать немецкие войска, укреплять новый порядок.
Злонамеренно искажая истину, беспардонно присвоив себе право говорить от имени всего карачаевского народа, Кады Байрамуков всячески пытался зарядить всех духом махрового национализма и оголтелого антисоветизма.
И это были не только слова -- они подкреплялись и кровавыми делами презренной банды.
Первейшим делом Кады Байрамуков считал борьбу с отступающими частями Красной Армии, учитывая, что некоторые подразделения небольшими разрозненными группами отходили на переформировку. Расчет был прост, и он его не скрывал: доказать фашистам свою преданность.
Поэтому бандиты начали настоящую охоту за каждым красноармейцем.
-- Мы вылавливали отдельные группы военослужащих Красной Армии, -- рассказывал на суде один из участников банды -- Адам Хубиев, -- обезоруживали и уничтожали их еще до прихода немецких войск на территорию Учкуланского района.
Совсем не случайно Байрамуков ядро своего бандитского отряда расположил в своем родном ауле Хурзук, рассчитывая, что именно через Хурзук и Учкулан должны отходить советские войска. На Хурзукском перевале была поставлена скрытая засада из тридцати бандитов во главе с Исламом Дудовым. Повсюду, где проходили шоссейные дороги и горные тропы, стояли наблюдательные посты с целью задерживать красноармейцев и препятствовать партийно-советскому активу и всем патриотам проводить эвакуацию.
Стоял теплый августовский день. Всеми цветами зелени был разукрашен лес, взметнувшийся к самым макушкам гор, и на этом фоне серым пятном казался аул Учкулан. Никогда этот горный аул не был таким тихим и в тоже время тревожным. Жители его знали, что где-то невдалеке, на подступах к границам края, идет война, бойцы Красной Армии, истекая кровью, сдерживают бронированный натиск гитлеровских войск. Кое-кому уже было известно, что в лесах, в районе Хурзукского перевала, засели свирепые бандиты Байрамукова и Дудова, приготовившиеся огнем встретить не врага, а своих соотечественников. Они рыскали и в ауле в поисках красноармейцев, советских активистов, многие из которых успели эвакуироваться или скрыться.
В это время, находясь в лесу, в стане своих сподвижников, Кады нервничал в ожидании сообщений с наблюдательных пунктов: ведь уже через несколько дней здесь могут быть фашисты, а он еще не осуществил своего замысла -- передать немцам пленных красноармейцев как конкретное подтверждение общности их борьбы с Советской властью.
И вот в полдень пятого августа в расположение лагеря прискакал Сарыев, рассыльный из засады.
-- Мне нужен лично Кады, -- сказал он запыхавшись Адаму Хубиеву. -- Есть срочное донесение.
Когда Хубиев привел посыльного к Байрамукову, тот доложил:
-- Ислам Дудов велел передать, что через Карт-Джурт в сторону Учкулана прошло большое подразделение красноармейцев, которые, по его мнению, может остановиться в Учкулане.
-- Сколько их? -- нетерпеливо спросил возбужденный Кады.
-- Да, наверное, сотни три или четыре, -- неуверенно ответил Сарыев. -- Но большинство из них без оружия, наверно, раненые...
-- Это хорошо, -- обрадовался Кады, и тут же прозвучала его команда:
-- По коням! За мной!..
Полторы сотни хорошо вооруженных всадников галопом вырвались из леса, держа путь на Учкулан.
Сведения, полученные от Дудова, оказались достоверными. Действительно, в Учкулан спустилось с гор подразделение советских войск численностью свыше батальона.
Раненые, больные, изнуренные тяжкими боями, по многу суток не спавшие в походах при отступлении, бойцы остановились в ауле на двухчасовой привал, расположились на заросшей густой зеленой травой площади рядом с районным клубом.
Много неотложных дел у бойца на таком привале. Одни перебинтовывали друг другу запекшиеся кровью раны, другие сушили мокрые от пота гимнастерки, третьи стирали в ручье портянки, надеясь в дальнейшем походе облегчить себе страдания от кровавых мозолей на ногах. А некоторые, используя это драгоценное время, писали своим родным и близким письма и открытки -- коротко сообщая о себе, надеясь опустить их в почтовый ящик здесь же, в Учкулане.
Но большинство солдат, сняв верхнюю одежду, просто лежали на траве, наслаждаясь теплым солнцем и ароматом чистого, горного воздуха. Они думали о скором переформировании, о боях минувших и еще предстоящих.
Несмотря на смертельную усталость, бойцы охотно беседовали с аульскими женщинами-горянками, которые от души угощали их айраном, лепешками, яблоками, приносили в кувшинах студеную воду.
Мальчишки с нескрываемым любопытством рассматривали настоящих солдат, расспрашивали их о войне, о подвигах, с удовольствием лакомились черным солдатским хлебом.
Подобная обстановка, конечно, расслабляла солдат: они понимали, что находятся в тылу, вдалеке от передовой, чувствуя себя на своей родной земле, среди добрых, гостеприимных людей в полной безопаности. Поэтому как только расположились на площади аула, те, кто имел винтовки, составили их в козлы. Но большинство солдат вообще не имели оружия, ибо направлялись в госпитали или запасной армейский полк, где будут формироваться новые части и пополняться старые. На исходе были и патроны, так как их пришлось передать тем, кто их сменил на передовой позиции.
Бойцы отдыхали, накапливая силы для дальнейшего трудного пути. Казалось, ничто не предвещало страшной беды.
И тут многие заметили, как из леса в аул цепочой начали спускаться вооруженные всадники.
-- Наши, наши идут, -- захлопали в ладоши дети, издали узнав многих своих земляков. Откуда было знать малышам, что шли предатели, подлые враги своего народа? А солдаты, услышав детские возгласы, мгновенно успокоились: наверное, решили, кавалеристы тоже идут на переформирование.
-- Им легче, -- пошутил кто-то, -- не то что нам, пехтуре.
Все засмеялись, а многие встали и направились было навстречу конникам. Но те, быстро рассыпавшись в цепь, мгновенно окружили отдыхавших солдат.
Вперед выехал Кады Байрамуков.
-- Предлагаю сдаться без боя, -- закричал он, -- вы окружены! Попытаетесь сопротивляться -- будем стрелять!
И он взмахом руки дал знать Адаму Хубиеву: приготовиться к открытию огня.
На площади поднялся невероятный гвалт и суматоха. Многие бросились к оружию, начали разбирать его из козел.
Командир части приказал занять оборону, хотя сам прекрасно видел, что стрелять невозможно. На площади -- множество женщин и детей, да и силы были неравными -- в винтовках по одному-два патрона, а на поясах нападавших -- полные подсумки. В это время бандиты тесным кольцом окружили человек тридцать пять, которые успели взять оружие. Остальным -- раненым, безоружным, даже не успевшим надеть обувь и гимнастерки -- предложено было войти в помещение клуба.
Сплотившиеся вокруг командира части тридцать пять плохо вооруженных бойцов пытались обратиться к совести Байрамукова:
-- Что вы делаете? Вы же не фашисты, а советские граждане. На кого вы поднимаете руку? Одумайтесь, люди! Ведь за нашу смерть вы ответите смертью и вечным позором!
-- Советов уже нет! Кончилась ваша власть, -- в злости отвечал Байрамуков. -- И если вы сейчас не сдадите оружие -- будете уничтожены, как собаки!
Эти слова разнузданного бандита вызвали бурю возмущения среди бойцов.
-- Иуды проклятые!
-- Подлые предатели!
-- Родина не простит вам измены!
Вперед выступил солдат, рванул на груди гимнастерку.
Что же ты делаешь, подлец! Смотри, -- он сорвал с обнажившейся груди кровавые бинты, вскрикнув от боли. -- Видишь, сволочь! -- кричал солдат. -- В меня фашисты стреляли! Они меня не убили, а ты добить хочешь...
-- Взять его! -- велел разгневанный Кады. Всех под стражу!
Позднее, посовещавшись с Дудовым и Хубиевым, он приказал клуб закрыть и поставить усиленную охрану, а тридцать пять человек, оказавших яростное сопротивление, разоружить и расстрелять.
Началась жестокая расправа над горсткой солдат. Многие из них были зверски изувечены, избиты до потери сознания. Им ломали руки и ребра, некоторым выбили зубы, танцевали на телах.
Вечером под усиленным конвоем бойцов вывели к мельнице, которая расположена между базаром и Кубанью, и после новых глумлений и нечеловеческих издевательств заставили рыть четыре ямы. Затем бойцы были раздеты и расстреляны.
В трех ямах уложили по десять трупов, а в четверной -- пять и наспех засыпали землей и камнями.
Облегченно вздохнув, вытирая на лице пот, Кады строго-настрого предупредил Дудова и Хубиева:
-- Из клуба никого не выпускать. Мы передадим их немцам живыми. Это будут наши козыри, -- лукаво улыбнулся Кады и похлопал Дудова по плечу.
Кады не скрывал своего ликования. Еще бы: его давнишняя мечта была близка к осуществлению! Он мог теперь конкретными жизнями красных бойцов доказать оккупантам свою преданность и лютую ненависть к большевикам. Теперь нет сомнения, что ему поверят и по достоинству оценят его старания...
Эти мысли окрыляли, и Кады требовал от своих подручных еще более решительных действий. Шестого августа он расставил усиленные отряды бандитов по всем местам предполагаемого движения отступавших советских частей, чтобы неожиданно обрушить на них огонь. В районе аула Карт-Джурт был поставлен в скрытой засаде отряд из сорока человек во главе с Адамом Хубиевым, в Учкулане -- отряд Джаштуи Байрамукова, а самая большая вооруженная группа бандитов расположилась в горных лесах Хурзука, которую возглавил Кады Байрамуков и Ислам Дудов.
Между отрядами была установлена связь с тем расчетом, чтобы в случае необходимости можно было быстро получить подкрепление.
На следующий день разведка донесла, что в направлении Хурзука движется воинское подразделение.
Не ожидая предательских выстрелов в спину, измученные боями и тяжелыми походами в незнакомой и неимоверно трудной для них горной местности, бойцы шли медленно, растянувшись редкой цепочкой. Ничто не предвещало неожиданного боя. И вдруг со всех сторон на них обрушился шквал огня: бандиты расстреливали солдат в упор. Потребовалось время, чтобы занять круговую оборону, но было уже потеряно около семидесяти человек убитыми и ранеными.
Окруженные со всех сторон в узком ущелье, находясь в безвыходном положении, советские воины приняли неравный бой, который продолжался двое суток.
Несколько раз Кады предлагал им сдаться в плен, но бойцы с глубоким презрением к предателям отвергали ультиматум, сражались до последнего патрона. И лишь на третий день, когда они израсходовали все имеющиеся боеприпасы, рассвирепевшие бандиты как шакалы набросились на безоружных солдат, подвергли их изуверским пыткам, отобрали 65 человек, которые до последнего отбивались штыками и прикладами, и, по приказу Кады, расстреляли. Похоронили их в десяти ямах в ущелье Садрлобаши, в полутора километрах от Хурзукского перевала. Остальные несколько десятков бойцов были под конвоем отправлены в аул Учкулан, их заперли в клубе, где томились в плену уже сотни военнослужащих.
Видимо, немало потерь в этом бою понесли и бандиты. Об этом можно судить хотя бы по публикации в газете "Свободный Карачай", издававшейся гитлеровцами.
В статье под названием "Биография старшины областного национального комитета Карачаевской области господина Байрамукова Кады Кайтбиевича", в которой до небес превозносили его заслуги перед фашистской армией, А. САЛПАГАРОВ и Д. ТОТОРКУЛОВ, вспоминая этот бой писали:
"Прорвавшиеся части красных в район Эльбруса подверглись уничтожению отрядом Кады, где он большую часть красных уничтожил, взял в плен и передал немецкой армии.
При бое с красными отряд Байрамукова потерял своих героев в лице Магозева Хапая, Чомаева Ислама, Салпагарова Якуба, Семенова Аубекира, Боташева Рамазана и других..."
Через 6 лет, уже после войны, когда чекистам удалось одного за другим найти и изобличить предателей, Адам Хубиев и многие другие рассказывали о своих делах.
-- Двенадцатого августа, -- вспоминал Адам Хубиев, -- ко мне в Карт-Джурт приехал Кады. Мы встретились на квартире у местного жителя Сагдая Узденова. Кады с радостью сообщил, что, по имеющимся у него сведениям, немецкие части сегодня вступят в Карт-Джурт.
"Нам надо организовать им восторженную встречу", -- твердо сказал он. И предложил собрать людей возле мечети или школы.
Пока мы совещались и планировали, в полдень приехал из Микоян-Шахара Каншау Каракотов, земляк Кады, житель Хурзука, работавший ранее учителем школы в Учкулане. Он сообщил, что город взят немцами и что они приступили к созданию органов власти. Уже создано бургомистерство. Немцы по аулам послали своих уполномоченных, чтобы организовать встречи "победителей". Каншау Каракотов и был этим уполномоченным от немецкого командования в аулы Учкулан, Карт-Джурт и Хурзук.
"Надо спешить, -- сказал Каншау, -- так как через час надо встречать..."

Руслан Бозиев Я не знаю кто такая (такой) Лана Емуз, но она (он) обладает даром писателя. Карачаевцам, думаю, будет крайне интересна личность этого автора. И надо выяснить достоверность информации. Благодаря художествам таких "писателей" наши народы похоронили почти половину своих соплеменников. Гораздо больше людей просто не родились. Этого человека надо найти

1

Управление

Lana Emyz

Людей привезли на кладбище, к выкопанной яме. Полицейские и солдаты с автоматами окружили толпу. И, не обращая внимания на крики людей, принялись их теснить к краю ямы. А там уж начальник "Эйнзацкоманды-12 СД" Вебер, переводчик Карл (фамилия его до сих пор не установлена), сотрудник СД Альберт и начальник криминальной полиции Д. Абайханов делали свое дело: небольшими партиями они ставили людей к яме и над ней стреляли в них, сталкивая трупы вниз. Стреляли из пистолетов, в затылки, причем ожидающие расстрела люди видели, как гибли впереди стоящие.
В акте областной комиссии по расследованию злодеяний приводится рассказ комсомолки Нины Кузьменко, которая была случайным свидетелем этой казни в Микоян-Шахаре:
"Все ерейское население было собрано в бараках над рекой Теберда -- дети, юноши, девушки и старики. В течение долгих дней эти несчастные выполняли самые тяжелые и грязные работы. Ночью барак был оцеплен, а в три часа утра, конвоируемые полицейскими, они были увезены из города в лес по реке Теберде. Через некоторое время послышались выстрелы и душераздирающие крики детей и женщин. Там была расстреляна семья Клейншвач из семи человек и семья Кесельман из трех человек".
Потом на допросе уже после войны Лайпанов будет вспоминать этот день без особого волнения.
-- Да, -- скажет он, -- стреляли... Много ли убили? Человек 110-115. Детей там было тоже немало, разных возрастов были люди. И старики тоже, конечно. Кричали очень, говорили, что ни в чем не виноваты. Некоторые на коленях ползали, просили пощады. А другие не ползали... Я запомнил двух девушек. Совсем молоденькие, когда их подвели к яме, вместе крикнули:
"Смерть фашистам! Пусть живет наша Родина!"
-- Приходилось ли вам еще принимать участие в массовых уничтожениях людей на территории Карачево-Черкесии? -- спросил следователь.
Дней через пять-шесть после уничтожения еврейского населения Микоян-Шахара я был вызван в "Эйнзацкоманду-12 СД" Вебером. Он мне сказал, что я поеду с ним в Теберду, чтобы участвовать в расстреле. Вместе с ним, Карлом и Альбертом мы выехали в Теберду на машине. Там уже было собрано около двухсот человек, эвакуированных из западных областей. Все они были расстреляны.
-- Вы лично стреляли?
-- Нет, не стрелял.
Тогда, на допросе, он сказал правду. На сей раз он не стрелял сам. Он проявил инициативу. Подошел к Веберу:
-- Тут, в туберкулезном санатории, детворы полно. Чахотку распространяют. Надо бы принять меры.
И с дозволения начальства "меры" были приняты: девяносто больных детей были погружены в душегубки. Трупы их сбросили на окраине кладбища, даже не закапывая...
Эти данные далеко не полны. Вот что зафиксировано Карачаевской областной комиссией в сообщении о злодеяниях фашистов во время оккупации, опубликованном в областной газете "Красный Карачай" N 114 от 9 июня 1943 года:
"Неслыханные зверства и насилие, массовое истребление ни в чем не повинных советских детишек учинили немецкие бандиты на курорте Теберда, особенно в костно-туберкулезном санатории.
500 умертвили голодом, 147 замучили и расстреляли, 54 ребенка были вывезены в горы по направлению Гоначхира в душегубках.
Было уничтожено еще 18 детей, отнятых у родителей, в возрасте от 1,5 до 15 лет. Все они уничтожены на глазах родителей. Среди них Дорохова Лида -- 4 лет, Мамзиков Боря -- 5 лет и его брат Юра -- 12 лет.
Было арестовано 285 медицинских работников костно-туберкулезного санатория, которым сообщили, что они направляются для работы в шахты Карачая.
Из них 200 человек 13 декабря 1942 года ночью под конвоем привели в урочище севернее курорта Теберда. Заставили рыть ямы. А затем расстреляли. Среди казненных -- крупные специалисты медицины -- доктора Рейдман, Шейман, Шепшалович, Рац, Старобельская, а так же выдающийся педагог Аджемов".
"Эти зверства, -- говорится в сообщении, -- вершили агенты немецких кровопийц -- областной старшина Кады Байрамуков и начальник областной полиции Муратби Лайпанов. Кровь стынет от страшных зверств, которые совершили немцы в детдомах курорта Теберда, поселков Нижняя Теберда и Нижний Архыз, где помещались дети, эвакуированные из Ленинграда, Крыма, Ростова-на-Дону".
Пожалуй, история еще не знала столь чудовищной жестокости, которую совершали фашистские звери. Они глумились над беспомощными стариками, их не останавливали ни слезы матерей, ни протянутые с мольбой о пощаде худенькие детские ручонки.
В акте приводится конкретный пример неслыханного издевательства над семьей, состоящей из четырех человек, военнослужащего Кипниса. Она проживала в городе Микоян-Шахаре, ул. Чкалова, 9. Фашисты вместе с полицейскими, ворвавшись в квартиру, приказали раздеться Кипнису и его жене Кларе Давыдовне, после чего начали глумиться над ними на глазах взрослой дочери. Избивали их шомполами, а затем обоих родителей прокололи штыками. Наслаждаясь мучением дочери, они смазали ее годовалому ребенку ядом губы и нос -- отравили его. Психика молодой женщины не выдержала этой пытки. Она сошла с ума. Но и это не смутило извергов. Они изнасиловали сумасшедшую женщину, отрезали ей груди, нос и уши.
Вот это и есть наглядный "образец" нового гитлеровского "порядка", который изо всех сил помогали фашистам утверждать их холуи из "Карачаевского национального комитета".
[Попутько А., Христинин Ю., "Именем ВЧК", Ставрополь, 1982 г., стр. 298-301]